Ҷомеаи тоҷикони Конодо

Отахон жил, творил, боролся....

Никогда мне не  было так трудно писать. Потому что, никогда не приходилось писать о такой незаурядной личности, какой  был Отахон Латифи. Трудно еще и потому, что писать нужно в прошедшем времени – Отахон  Латифи  жил, творил, боролся во имя своей Родины. Он  очень любил Таджикистан. В настоящем – добрая память о нем, заслуги перед Отечеством, творческое наследие.

Пишу о нем второй раз. Первый раз – в марте 1996 года, когда Отахону исполнилось шестьдесят лет. Однако печатать написанное было негде. Послать материал в какую-нибудь таджикскую газету не решился. Наверное, ни  одно издание не осмелилось бы  напомнить о юбилее оппозиционера. Шестидесятилетие  Отахона Латифи прошло  незаметным.  Как и его пятидесятилетие. Если не учесть промелькнувшее  в апреле 1986 года в  республиканской печати сообщение   ТаджикТА «О награждении  Почетной грамотой  Президиума Верховного Совета Таджикской ССР собственного корреспондента газеты «Правда» за долголетнюю  и плодотворную работу  в органах печати  и в связи  с пятидесятилетием со дня рождения».  Все!  Власть, скрипя зубами, лицемерно, штампованными  фразами отметила его заслуги. Никакого торжества, никакой публикации  о нем не было. Видимо не позволили.

Хотя в те годы стало модным проводить юбилейные вечера. Нередко в  каком-нибудь зале известные и не очень известные поэты, писатели, журналисты собирали народ в честь своего юбилея. Чтобы слушать  о  себе красивые речи. Смотреть на их смеющиеся лица было и смешно, и грустно. Большинство из них знало, что их творчество не читаемо. Поэтому и  создавали о себе славу на юбилейных вечерах.  Латифи не был бы  Латифи, если бы он организовал вечер, посвященный себе. Журналист, чье имя у всех было на устах, человек, о котором ходили легенды, не нуждался в формальных торжествах. Яркий  журналистский  талант, высокие нравственные качества сделали его самым популярным человеком в республике, символом справедливости. 

Во все времена  он не был  ни на кого похож. Во все времена  он  жил и творил по своей совести.  Приспособиться он просто не  мог. Выпускник факультета журналистики  Ленинградского университета вначале  60-х годов Отахон короткое  время проработал  в одной  из республиканских русскоязычных газет.  Редактора буквально раздражали его материалы. Так как писал Отахон, нельзя было писать. Наконец, не выдержав, редактор вынес приговор: журналистом вы никогда не станете, подыщите себе другое занятие. Но  Отахон заявил о себе, как о журналисте по  призванию, молниеносно. Очерк «Памир без эмоций» сделал его собкором  «Комсомольской правды» по Средней Азии и специальным корреспондентом по Казахстану.  А затем 16 лет его портрет висел на стенде «Наши лучшие собкоры» в редакции газеты «Правда».

Каждый раз, вспоминая о Латифи - журналисте, ловлю себя на мысли: а  ведь его творчество – сама история  современного Таджикистана. Эту историю нужно знать.  Эти исторические материалы нужно собирать.  Пусть будет хоть сколько книг, надо их выпустить. Пусть на этих материалах учатся  жить и писать начинающие журналисты.

Поэзия, творения одаренных авторов, и через века  находит  читателей. В отличие от поэтического слова, газетный материал живет один день. Потому, что журналист обречен  писать на злобу дня. Но старая газета может долго ходить по рукам, когда в ней опубликовано что-то волнующее. Так часто случалось с  газетой «Правда» в Таджикистане, если на ее страницах  появлялся материал за  подписью Отахон Латифи. В этом и состоит характерная особенность творчества Латифи, что даже незначительные публикации запоминаются надолго. Я мог бы назвать на память десятки публикаций – от крупных аналитических материалов, до  небольших ярких зарисовок. Прошло много лет. СССР развалился давно. Но многие из них  и сегодня не потеряли своей актуальности.

Он не просто изучал факты, а исследовал их. Острый аналитический ум, высокий интеллект давали ему возможность за фактом, порой незначительным, увидеть явление. Не раз я был свидетелем, когда для небольшой заметки он долго собирал материал.  Я удивлялся: какая в этом необходимость? Потом, спустя несколько лет, когда в «Правде» прочитал его очерк «Плотина», где он убедительно доказал необходимость внести серьезные коррективы в проект  строительства  Рогунской ГЭС, понял – каждая публикация  Латифи может иметь продолжение через пять, десять, пятнадцать лет.  Начиная с конца 60-х годов, вопрос о гигантских гидросооружениях  он исследовал более 20 лет и публиковал целую серию материалов. Очерк «Плотина» был как бы  итогом многолетних  исследований.  Чрезвычайный талант позволил ему вместить огромный исследовательский материал в одну газетную полосу. Публикация вызвала такой переполох, что повергло в растерянность руководителей республики  и  Минэнерго СССР. ЦК  Компартии Таджикистана организовал отпор в духе лучших коммунистических традиций. Собрания трудовых коллективов единогласно осуждали публикацию. В Москву полетели письма, телеграммы, в которых трудящиеся горячо одобряли  линию КПСС на развитие энергетики и строительство Рогунской ГЭС в частности. В ответ Латифи пригласил Каххора Махкамова, Первого секретаря ЦК Компартии Таджикистана  на теледебаты. Тот наотрез отказался. Видимо знал, что в споре с ним обязательно проиграет.

Прошло много лет со времени этой,  поистине  судьбоносной для Таджикистана, публикации. Но Отахона  Латифи  продолжают охаивать  и сегодня. Один из таких – самый продуктивный  «поэт» и «писатель» в современной Таджикской литературе, «автор множества толстых книг», (аудиозапись о своем поэтическом творчестве, прозвучавшая по республиканскому радио, которую он щедро раздает – не в счет), носитель многочисленных званий и титулов Б.Б.Каримов.

«Некоторые из честолюбивцев, под знаменем «зеленых», выступали против решений правительства по строительству Рогунской и Памирской ГЭС, аккумуляторного завода, показывая себя перед простым народом хорошенькими. Но, к сожалению, когда они получили руководящие должности, забыли о своих обещаниях». ( Б.Каримов, Фарьеди Солхо, стр.68). Понятно, что автор имеет в виду, прежде всего Отахона Латифи.

Мало кто знает о таком факте из творческой биографии  Латифи, когда он  в конце 60-х годов фактически спас от полного уничтожения  Вахшскую долину, которую называли «Жемчужиной Таджикистана». В недрах Госплана был подготовлен чудовищный проект строительства на низовьях реки Вахш ГЭС мощностью, превышающую Нурекскую. Почти на всей территории  Вахшской долины образовалось бы искусственное море, а ее полумиллионное население переселили бы  в Каршинскую степь Узбекистана. Критиковать проект было  бесполезно. Это усилило бы желание авторов скорее реализовать его. Тогда Латифи, собкор «Комсомольской правды» проявил мудрость. Под рубрикой «Вниманию Госплана СССР» он опубликовал материал, где доказывал: зачем начинать строить   новую ГЭС, если  не завершено строительство Нурекской?  Распыление сил и средств затянет  пуск обеих станций на многие годы. Совмин СССР отреагировал на критику, и признал ее правильной. Решено было все силы бросить на строительство Нурекской ГЭС. Таджикистан выиграл время! Уникальная долина была спасена! Прошли годы, и проект был захоронен.     

 Мне не раз приходилось ездить с ним  в командировку. В городах и  селах у него было бесчисленное  множество друзей: бригадиры, механизаторы, агрономы, зоотехники, строители, медики, музыканты, художники и  т.д.  В отличие от партийных руководителей, которые очень боялись собкора «Правды», простые труженики искренне любили и уважали его. Многие даже не знали его имени, просто звали – Латифи, и говорили с ним на «ты». Он был для них свой человек.  С ним они были откровенны, могли излить душу. Он обладал способностью удивительно быстро расположить человека  к неформальной беседе. Сколько раз я был свидетелем, когда два незнакомых человека  после продолжительной беседы расставались друзьями. Присутствуя на таких встречах, я ни разу не  видел, чтобы Латифи  что-нибудь  записывал в блокнот. Но через неделю-другую, с завистью читал в «Правде» яркую зарисовку о человеке, с которым он часами беседовал за пиалкой чая. Он создал целую галерею образов людей  высоконравственных, творцов и созидателей. Он был мастером показать человека во всем его многообразии.

«Культура – это искусство быть Человеком среди людей!» – заметил  один мудрец. Отахон в совершенстве владел этим искусством. Он был исследователем человеческих душ. Он  не был интеллигентом-белоручкой. Он мог по нескольку дней пропадать на горных пастбищах, чтобы жить жизнью чабанов. Забыв о своих планах,  с раннего утра сесть за руль хлопкоуборочного комбайна, отработать смену каменщиком,  бетонщиком    (эти профессии он усвоил еще подростком  на стройках). И везде он был своим Человеком. Постоянно, находясь среди людей, этот человек, как геолог, который ищет под землей ценные ресурсы, искал и находил таланты. И  как ребенок, обрадовавшись своей находке, таскал ее по кабинетам чиновников, которые в свою очередь радовались возможности угодить Латифи, намекая ему: «Понимаем Латифи, у тебя тоже есть племянники, братишки,  земляки,  наконец. Ты же не каждый день к нам приходишь». А когда  выяснялось, что этот «подопечный» ему никто – удивлялись: вот чудак!  Это благодаря его «чудачеству», многие таланты получили возможность реализовать себя.  Издавались книги – нужные, ценные, которые  годами лежали в издательствах, вдруг  востребовались  новые ценные изобретения, внедрению которых всячески препятствовала чиновничья бюрократия. Благодаря поддержке Латифи, немало людей оболганных и  оклеветанных, восстановили свое доброе имя, или  избежали несправедливой кары.

Почти тридцать лет возглавлял совхоз-техникум  им. Куйбышева Курган-Тюбинского  района  Юрий Дмитриевич Воронин. Во многом, благодаря его  организаторскому таланту, совхоз-техникум  превратился в одно  из самых высокорентабельных  хозяйств во всем  Советском  Союзе.   Сплошь и рядом убыточное животноводство  датировалось за счет доходов от хлопководства, а  в этом  хозяйстве умудрялись  получать от производства  молока и мяса высокие доходы.  «Город в деревне» – каждый  раз, посещая хозяйство, отзывались журналисты из центральных газет, восхищаясь не только высокой культурой земледелия, но и развитой социальной инфраструктурой  в населенных пунктах, максимально приближенной к городскому быту. И потому звание Героя Социалистического труда,  много других  государственных наград  Воронин  получил заслуженно. А в 1977 году он со строгим партийным взысканием был освобожден  от должности директора только за то, что осмелился протестовать против  строгого приказа  Курган-Тюбинского  обкома партии продолжать  сбор хлопка-сырца поздней осенью и  приступил к вспашке. «Собирать полупустые  коробочки на верхних ярусах – это пустая трата сил и средств» – убеждал  он. За это и поплатился. Прославленному ветерану до глубины души было обидно, что он  жестоко и бесцеремонно  был ошелмован.

В те годы представить себе нельзя  было, чтобы  о человеке, имеющем партийное взыскание, упомянули  добрым словом в газете. Латифи умудрился нарушить этот строгий партийный закон и опубликовал о Воронине  очерк  в «Правде», где отметил все его заслуги. А в следующую свою  поездку  в  Вахшскую долину, он решил навестить ветерана.  Увидев во дворе своего дома Отахона, старик обнял его и заплакал.

Хочется спросить вас словами поэта: «Не вы ль, сперва так злобно гнали его свободный смелый дар?!»[1] Разве не Вы, «уважая» Отахона  организовали компанию шельмования  против него, когда он  баллотировался  в народные депутаты СССР?  ( Кстати, отличившаяся  в этой компании  Рафика Мусоева  из орготдела  ЦК, получила тогда  в награду  пост  Первого  секретаря райкома). Страх тогда охватил весь аппарат ЦК – никак нельзя было допустить, чтобы этот ненавистный журналист из «Правды», который  все время не дает покоя, стал депутатом. А чтобы не допустить – все средства хороши. В спешке, готовят ему  в  конкуренты летчика  Гиро.  И вся «пропагандинская  машина» ЦК работает на него. Среди русскоязычных граждан, которые в избирательном округе составляли большинство, распространяют слухи, что он – ярый  националист, дружит с фанатичным духовенством. «Подумайте хорошенько! – лучше Гиро! Он же свой, русский». А среди таджиков  распространялись слухи, что он ярый «коммунист-безбожник». Словом, оболванили избирателей и  добились своего.

 Отахон стал еще более ненавистным партийным вождям, когда в дни трагических событий 1990года на чрезвычайном   Пленуме ЦК обвинил в случившейся трагедии  КГБ и потребовал отставки его  председателя Петкеля. После этого,  аппаратчики ЦК  вместе с КГБ вынашивали планы пришить ему обвинения в причастности к организации беспорядков и  избавиться от неугодного вице-премьера. ( За то короткое время,  что Латифи был вице-премьером,  он оставил о себе добрую память.  Технологический университет, теперь самый  престижный  ВУЗ  в республике, который был создан по его инициативе – яркий тому пример).

На съезде Компартии  в мае 1990 года председатель КГБ  Петкель предпринял новую попытку смешать имя Латифи с грязью и компрометировать его в глазах делегатов. В ответном слове Латифи факт за фактом  доказывал, что Петкель лжет. Геннадий  Веселков – второй секретарь ЦК, председательствующий на съезде – злобной  улыбкой на лице дергался, не зная, как спасти Петкеля от позора. Растерянность  на лице Каххора  Махкамова. И тут приходит на помощь группа  делегатов, во главе с той  же  Мусоевой, которые дружно начали кричать: «Лишить слова!!!» Веселков, опомнившись, перебил Отахона: «Ваше время  истекло!». Так заткнули ему рот. По происшествии многих лет у меня не пропало желание посмотреть в глаза Р. Мусоевой и спросить: кто вы?

«Он, будучи коммунистом, пошел против линии партии» – вот   еще какое стандартное, обвинение  в духе 30х годов, приписывали ему. (Писать о неблаговидных делах партийных руководителей, о закулисных интригах – значит  выступать против партии!) Да, Отахон Латифи был коммунистом. Но он жил и творил по своей совести. И этому принципу никогда не изменял. В конце 80х годов интриги в аппарате ЦК  Компартии приобретали все  более уродливую форму. Аппаратчики  ЦК ненавидели Отахона  за то, что он время от времени разоблачал на страницах «Правды» эти интриги. Будучи членом Компартии, он был чужой для них. Поэтому  его предложения по реформированию партии отвергались с порога. Аппарат ЦК, в основном, был озабочен одним: как спасти имущество Компартии от национализации, как  распределить между собой доходные портфели.  Разумеется,  не только Отахон, но и  многие образованные и талантливые люди  в знак протеста вышли  из партии.

В последние годы жизни Отахон был  политиком. Хотя он и раньше  влиял  своим  творчеством на политическую жизнь в республике. Имя Отахона Латифи , человека, известного на всем постсоветском пространстве, сыграло не последнюю роль в том, чтобы стали возможны встречи  лидеров Объединенной Таджикской оппозиции  с главами государств и правительств, и в признании ее, как политической силы. Почти во всех документах, которые распространялись от имени  ОТО, можно было угадать стиль Отахона Латифи. Но почему-то весьма влиятельные люди в той же объединенной оппозиции  ненавидели его. Причины такой ненависти кроются не только в различии взглядов на обустройство Таджикистана.                 Когда начала работу  комиссия  по  национальному примирению (Латифи возглавлял там подкомиссию по конституционной реформе) началась грызня  за распределение портфелей по 30-и процентной квоте  для оппозиции. Каждый, от кого хоть немного зависело распределение, старался протолкнуть своего человека. А ведь совсем недавно они не уставали повторять: в правительстве должны работать исключительно технари.  Заверяли, что будут рекомендовать достойных, авторитетных, компетентных.

Латифи не мог на все это смотреть спокойно. Он не раз заявлял: такая кадровая политика  лидерам оппозиции, авторитета не прибавит.                 Существуют разные версии убийства Латифи. Одни подозревают власть, другие – руководство оппозиции. Мне кажется, наиболее заслуживающая  внимание версия, такова – сегодня на  политической арене Таджикистана ключевую роль играют серые посредственные  личности.  С возвращением на Родину  и появлением на той же арене может быть единственно бескорыстного  политика (все прекрасно знали, что он не хотел никакой должности), интеллектуала, человека высокой культуры, политика-новатора, имеющего к тому же собственную концепцию экономического и духовного возрождения Таджикистана, все ярче просвечивался облик «этих личностей», особенно в глазах международных наблюдателей. У просвещенной части населения   появилась возможность сравнивать: кто чего стоит. С этим надо было кончать. Поэтому Латифи не стало. Как  тут не вспомнить афоризм китайского мыслителя: «Если уничтожить всех мудрецов, то не останется и дураков». 

Устод Отахон Латифи   мечтал жить до того времени, когда  наш народ  излечится от самого тяжелого недуга, имя которому регионализм, и когда мы перестанем делить себя на  кулябцев, ленинабадцев, гармских и прочих. Еще во времена митингового противостояния  в 1992году он вместе с Лоиком Шерали,  Акбаром Турсуновым, академиком Рашидом  Рахимовым приходили на площади  Шахидон и  Озоди не к гармским, хаитским, гиссарским, кулябским, худжандским, а к таджикам. Лидеры площадей слушали их холодно, хмуро, молча давая этим  понять: кто вы такие, чтобы нас учить?  Проглатывая через свои сердца оскорбительные окрики, нецензурную брань  (Ах, вы не с нами? Вон отсюда!),  они призывали – опомнитесь,  помиритесь, объединитесь – наша сила в единстве!  А потом, когда новая власть провозгласила курс на создание светского, правового, демократического государства, на них  обрушился  моральный  террор.  «Посредник-1», «Посредник-2», «Посредник-3» – под  такими заголовками  со  страниц «свободной  демократической печати» каждому из них посвящалась отдельная публикация, суть которых сводилась к следующему: как они могли называть себя патриотами, призывать к примирению с исламскими  фундаменталистами.

Больше всего досталось Латифи, потому что тогда он  покинул республику и включился  в  активную  политическую деятельность, чтобы склонить и ту и другую сторону к переговорам. Все, кто тогда вынужден был покинуть Родину, считались «врагами народа» и «изменниками Родины». Через год, не выдержав нетерпимости к себе, эмигрировал  в США другой «посредник», выдающийся ученый Акбар Турсунов, где преподает философию.

 «… в XX веке все племена, населявшие землю, рождают человека.  И только самые невежественные, самые дикие из обществ людских – боятся и уничтожают таланты. Замахиваются на свое будущее». Эти строки казахский поэт и писатель  Олжас Сулейменов  написал сорок  лет тому назад, как будто о нас – сегодняшних таджиках. Это мы, замахиваясь на свое будущее, уничтожили еще один талант. Творческое наследие Отахона Латифи, выдающегося таджикского журналиста, основоположника  нового направления  в таджикской журналистике, писателя, публициста, политика и общественного деятеля – это часть нашей современной культуры, наше национальное достояние. Неужто оно будет предано забвению?  Сборники его  очерков и рассказов были бы настольными книгами для начинающих журналистов.

Супруга Латифи  Манзура  Мухсиновна выпустила две  книги памяти, где помещены воспоминания друзей, отрывки из его публикаций. Но это всего лишь отчаянное напоминание, не более: нельзя забыть, нужно сохранить! Беспамятство – аморально!

С Отахоном  мы встретились после трех лет эмиграции, летом 1995 года в Алматы, куда он приехал вместе  другими лидерами оппозиции на переговоры (когда завершились переговоры, он еще на две недели задержался). Каждый вечер в беседах  я убеждался: он старается совместить несовместимое – политику и нравственность.

 – Понимаю, говорил он – это вряд ли возможно, но  нужно к этому стремиться. – В  чем главная причина таджикской трагедии?  В том, что в борьбе за власть, противоборствующие стороны растоптали все нравственные нормы, наши священные национальные традиции – добра  и миролюбия….

В последний раз я видел Отахона  Латифи   в конце августа 1998 года в Душанбе, в гостинице Вахш, где располагалась Комиссия по национальному примирению. Застал я его в мрачном настроении – страдал он от приступа радикулита.  Когда мы разговорились, я понял, что причина расстройства не только недуг.  Говорили мы долго, точнее он рассказывал о  своем детстве, юности, а я слушал. Под конец он немного повеселел. Потом, когда пришло время прощания, опять помрачнел и  опустил голову. Я чувствовал, что  он чего-то еще не сказал  и раздумывает, как выразить. Молчание продолжалось несколько минут. Я ему не мешал, не торопил.  Затем он, подняв голову, силясь улыбнуться, как будто выдавил из себя:

– Знаешь, Саломидин, в этой Комиссии по национальному примирению есть люди из  числа оппозиционеров, которые говорят – если мы придем к власти, то в первую очередь уничтожим таких, как Латифи.

Я был настолько ошарашен, что не знал, что ответить. Он, не обращая  внимания на мои возражения, прихрамывая, проводил меня до выхода.

До сих пор не могу простить себе, что перед отъездом из Душанбе не зашел к нему, не попрощался. Через три недели пришло печальное известие: Отахон Латифи убит.

Простите, Устод!

 

Душанбе – Алматы.

1998 – 2004 гг..